галерее «Ясная Поляна» открылась выставка скульптуры, живописи и графики
Вадима Сидура (1924-1986) "Атеист-коммунист, верующий в Христа".
Выставка организована Московским государственным музеем Вадима Сидура и ГМПЗ «Музей-усадьба Л. Н. Толстого «Ясная Поляна».
Вадим Сидур (1924-1986), художник, писатель и философ, назвал себя как-то "атеистом-коммунистом, верующим в Христа". Назвал, "забыв" хоть намеком объяснить парадоксальность своей самооценки. Что это? Так называемая шутка гения, эпатаж, насмешка над самим собой? Наверное, что-нибудь такое и подумает зритель, углядев сию цитату на афише выставки. И будет неправ. Сказанное с абсолютной точностью отражает внутренние убеждения автора, которые он стремился донести "всем людям доброй воли" на специфическом языке искусства.
Полагаем, что нам удалось найти разгадку кажущегося противоречия, заключенного в его словах. Но начнем по порядку. Был ли Сидур коммунистом? Да, безусловно, хоть и бывшим. Бывшим -потому, что его, вступившего в "родную партию" еще на фронте, с которого он вернулся в "звании" инвалида войны, впоследствии вышвырнули "из рядов" за вопиющее несовпадение его творчества с канонами соцреализма и слишком уж большую, по мнению властей, популярность на Западе. Его пластическая серия "Инвалиды", где изуродованные человеческие тела или даже просто их обрубки стали застывшими в металле видениями кошмаров Второй мировой войны, ярко и наглядно напоминает о том, какую страшную цену пришлось заплатить за победу. Великая же Отечественная в те годы ассоциировалась исключительно с образом бодрого солдата-победителя с красным знаменем в руках, растиражированным в бесчисленных изваяниях, среди которых работы Вадима Сидура были бы совершенно неуместны.
Мировую известность Сидуру принесли созданные им в 60-е годы скульптуры из цикла "Памятники", установленные позже на улицах Берлина, Дюссельдорфа, Касселя, Констанца, Вюрцбурга и многих других европейских городов, а после смерти мастера - и в России. Выполненные в условной манере, предельно лаконичные по форме, они доведены до знака, символа. При внешнем спокойствии они исполнены внутренней динамики и мощного эмоционального заряда. Само пространство, проникая в пустоты алюминиевых или бронзовых форм, сжимает и скручивает металл до такой степени, что он безмолвно вопиет от рвущего его на части внутреннего напряжения. "Сотни, тысячи, миллионы людей, - писал Сидур, - погибли от насилия, проявленного по отношению к ним другими людьми в самых чудовищных и даже фантастических формах. Меня постоянно угнетало и угнетает физическое ощущение бремени ответственности перед теми, кто погиб вчера, погибает сегодня и неизбежно погибнет завтра. Возможно, именно эти чувства послужили для меня моральным толчком к созданию цикла памятников". Таковы, например, "Формула скорби", возведенная в Царском Селе на месте массовых расстрелов евреев нацистами, или "Памятник оставшимся без погребения", установленный в Москве в память о солдатах, погибших в Афганистане.
Можно ли считать Сидура атеистом? Да, пожалуй. Он не верил в загробную жизнь, полагая, что физическая кончина - бесповоротное завершение
человеческого бытия. Постепенно он приходит к выводу, что насилие - главное зло на Земле - возникает и распространяется из-за непонимания людьми конечности своего существования, их неверия в собственную смертность. Сам же он был абсолютно убежден в том, что второй попытки не будет: "Умрут все/ Никто не воскреснет/ Только лето вернется/ Если войны не будет". Напомнить об этом, призвать людей быть добрее к себе и природе, сохранить на планете жизнь должно новое, изобретенное Сидуром в 1970-е годы направление в искусстве - "Гроб-Арт". Составленные из промышленных отходов подобия человеческих тел, вернее - их останков, уложены в грубо сколоченные деревянные ящики характерной формы. "Мои "Гроб-люди", - заметил как-то Сидур, - могут превратиться в "Гроб-народы", единственное, что останется на нашей "Гроб-планете", если дела на ней будут развиваться так же скверно, как и сейчас". Сам скульптор охарактеризовал Троб-Арт" как свои "размышления на вечную тему о жизни и смерти, размышления о том, к чему ведет человечество наша железно-атомная цивилизация, разрушившая, кроме всего прочего, представление о мире, вещи и человеке как о чем-то целом, нерушимом и гармоничном".
Переломить ситуацию, по мнению Вадима Сидура, может только одно: неукоснительное следование христианским заповедям, "ибо, - как он сам признается, - до сих пор люди не смогли придумать ничего более человечного". Они — подобно Российской Конституции - должны быть "прямого действия", и только тогда возможно Спасение, не на небесах, во что художник не верил, а прямо здесь и сейчас.
Высшей ценностью для Сидура было то, что он сам определил как "чудо жизни". Жизнь, это величайшее счастье, и смерть - вот оппозиция, на которой зиждется все творчество мастера. Исполненный естественной гармонии мир открывается в легких, изящных, с налетом эротичности скульптурных изображениях женских фигурок из цикла "Неосалон" или "Мой гарем", пластических работах на темы семьи и материнства, в акварелях из серии "Мужчина и женщина". Последним штрихом, придавшим этому "миру горнему" законченность и совершенство, стали расписанные Сидуром двери стенных шкафов в узком коридоре его квартиры. Ироничное и немножко грустное название композиции, отражающее внутреннее состояние автора, — "Райская жизнь в коридоре".
Свое мировоззрение Сидур, считавший искусство единым во всех его видах, выражал всеми доступными ему художественными средствами. Помимо более чем пятисот скульптур, тысяч листов графики, живописи, он оставил сборник стихов "Самая счастливая осень", большое прозаическое произведение "Памятник современному состоянию", жанр которого он сам определил как миф, подпольно снял двухчасовой немой художественный фильм под тем же названием, где сам играет главную роль и является автором сценария и режиссером.
Творчество Сидура уходит корнями частично в классическое и, главным образом, в архаическое искусство. Сам он считал своими истоками греческую архаику, древнеегипетское и ассиро-вавилонское искусство. Но как художник российский он ну просто не мог не испытать на себе влияние и русской культуры. Его "фиксация" на проблеме насилия невольно заставляет вспомнить об идеях нашего великого соотечественника, еще сто лет назад призывавшего не прибегать к подобному методу даже для борьбы со злом. В целом сидуровское восприятие цивилизации совпадает с оценкой ее Л. Толстым, полагавшим сие человеческое порождение источником не блага, но всяческих
бед и несчастий. Лев Толстой, считавший Христа не столько Сыном Божьим, сколько Человеческим, свято верил в справедливость его заповедей.
Такую же убежденность Вадим Сидур сохранил до последних дней своей жизни, пронеся ее через все бури и катастрофы нигилистического двадцатого века. Разумеется, никаким толстовцем Сидур не был. Его философская система, отмеченная апокалиптическим видением мира, сильно отличается от мировоззренческих взглядов великого писателя. Но вот толстовцем в молодости был его отец, Абрам Яковлевич, "самый честный, самый добрый, НЕ ПРОТИВЯЩИЙСЯ ЗЛУ НАСИЛИЕМ". Он был, продолжает Сидур, "единственным человеком в моей жизни, у которого не было никаких шашней с Богом до последней его минуты". Став впоследствии убежденным большевиком, отец скульптора, похоже, не слишком изменил свои юношеские взгляды, ибо коммунистическая идея о всеобщем братстве смыкается с гуманизмом Толстого, имея под собой те же корни.
Каждый из нас пришел к Толстому своим путем. Для кого-то он начался со школьной программы. Автор этих строк впервые приобщился к наследию писателя совсем юным, когда с трудом складывал из букв слова, чтобы прочесть его "Сказки и были", осваивая азы грамоты по еще дореволюционной, с "ятями", книге. Будущий художник Вадим Сидур был потрясен скульптурной значительностью лица мыслителя, когда впервые увидел его портрет кисти Репина (вернее, посредственную копию картины} в книжном магазине в своем родном довоенном Днепропетровске. Школьник по несколько раз в день бегал из дома к витрине и обратно, чтобы, запечатлев образ во всех деталях, воспроизвести его затем в виде небольшой скульптуры. Чем-то дорого было ему это пластилиновое изображение сидящего в кресле старца, погибшее под обломками его разбомбленного дома, если он, уже маститый художник, не раз с грустью вспоминал о нем как о своей первой "самостоятельной" работе. А потом, уже в Москве, был еще один поворот. Творческая мастерская, где закончивший Высшее художественно-промышленное училище (бывш. Строгановское) молодой скульптор-монументалист начинал свой путь в искусстве, располагалась на улице Чудовка, прямо напротив церкви Николы в Хамовниках. Улицы такой теперь нет, поскольку в конце пятидесятых на ее месте устроили Комсомольский проспект, для чего часть каменной ограды храма была разобрана. Храма, мимо которого наверняка не раз проходил живший неподалеку Лев Николаевич. Несколько блоков, сохранивших, возможно, незримый отпечаток прикосновений самого Толстого (случайность? рок?), Сидур оттащил к себе в студию, вырубив из них "Головы слепых" и несколько других скульптур, ознаменовавших начало его самостоятельных творческих поисков.
И вот сегодня (неужели все-таки судьба?), когда уже и сам Сидур ушел из жизни, происходит еще одно "скрещение". Выставка выдающегося художника, признанного классиком современного искусства, открывается в яснополянском музее, осененная духом великого писателя. Михаил Сидур, директор Московского государственного музея Вадима Сидура Галерея «Ясная Поляна»
г. Тула, Октябрьская , 12
Тел. (0872) 77-35-80, (08751) 35382
|
