"Мир и музей" №10: Это наша с тобой биография

есколько слов о роли калия в нашей жизни. Справка Калий – замечательный металл. Замечателен он не только потому, что режется ножом, плавает в воде, вспыхивает на ней со взрывом и горит, окрашивая пламя в фиолетовый цвет. Он замечателен своей незаменимостью для всего живого. Калий содержится во всех растениях. Он входит в плоды, корни, стебли, листья. При недостатке калия растения медленнее растут, их листья желтеют и буреют, стебель становится тонким и непрочным, а семена теряют всхожесть. Плоды фруктовых деревьев при недостатке калия менее сладкие, а картофель почти не содержит крахмала. И овощи, и фрукты при дефиците калия будут плохо храниться. Растения, не получившие достаточно калия, хуже переносят засуху и морозные зимы. При калийном голодании они чаще поражаются болезнями и вредителями. А для зерновых калий важен еще по одной причине: он увеличивает прочность соломы и тем самым предупреждает полегание хлебов. Ученые считают, что при благоприятных условиях один килограмм калийных удобрений в среднем дает такие прибавки урожая: зерна – от 3 до 8 кг, картофеля – 35 кг, сахарной свеклы – 40 кг и так далее. Теперь о потребностях человеческого организма. Установлено, что соли калия не могут быть заменены в организме человека никакими другими солями. В основном калий содержится в крови и протоплазме клеток. Не могут жить без калия печень и селезенка. Значительна роль этого элемента в регулировании деятельности ферментов. Основную часть необходимого ему калия человек получает из пищи растительного происхождения. Суточная потребность в калии у ребенка составляет 12-14 мг на один килограмм веса, у взрослого – 2-4 мг. О том, что происходит с человеческим организмом при недостатке калия, мы рассказывать не будем, но мнение ученых о том, что «калий – основа жизни», еще никто не опроверг. Очень коротко о сферах применения калиевых соединений. Они используются как катализатор в производстве некоторых видов синтетического каучука, в лабораторной практике. Сплав калия с натрием служит теплоносителем в атомных реакторах, а в производстве титана – восстановителем. Цианистый калий незаменим при извлечении золота и серебра из руд, для гальванического серебрения и золочения неблагородных металлов, для получения многих органических веществ, для азотирования стали, что придает ей большую прочность. Бромистый калий используют в фотографии, йодистый калий –- в медицине, углекислый калий – в стекольном и мыловаренном производствах, фосфаты калия – компоненты моющих средств, хлорид калия – в спичечном производстве и пиротехнике и так далее, и так далее. О необходимости калия в нашей жизни можно написать множество страниц убористого текста – это не будет перебором. Не так давно промышленный гигант «Сильвинит» отметил свой юбилей, в 1927 году начато было его строительство, в 1934 году пущено в строй производство.
Соликамское калийное рудоуправление	Страничка истории (детектив) До открытия огромного Верхнекамского месторождения в России не было калийной промышленности. Калий искали и до 1917 года в царской России, и после 1917 года в стране победившего пролетариата. Преемственность в данном случае была абсолютная: без агрессии по поводу беспартийности и непролетарского происхождения специалистов. Калий стране был необходим, потому как франко-германский синдикат (абсолютный монополист мирового класса, ведущий добычу калия в 256 шахтах) мог в любой момент выкинуть недружественную ему державу из числа потребителей своей продукции. И тогда стране угрожало медленное угасание. Правила работы с потребителями в синдикате существовали жесткие. Калийные удобрения продавались только за золото. Если в какой-то год заказчик не выбирал запланированного количества, то из состава потребителей его исключали навсегда.
Угроза первой мировой войны в начале века уже была вполне реальной, и Германия претендовала на роль непременного участника. С шахтами могло случиться все что угодно, и потому в Европе поиском калия занимался геологический комитет, в Америке пробовали добывать калий из пыли цементных заводов, выпаривали морскую воду, а когда ни то, ни другое не дало существенных результатов, начали жечь лес… В России при царском правительстве работал геологический комитет, очень сильный по своему составу. Результаты работы экспедиций тщательно изучались, и уже в начале века предполагалось, что искать калий надо именно в верхнекамском регионе, где давно выпаривали соль из рассолов, сочившихся прямо из земли. Соликамск был в те времена в запустении. Соль в свое время приносила Пермской земле доходы огромные, но в России появились и другие источники соли. Соль-пермянка отличалась красноватым цветом, была грязновата на вид, и, когда местные соледобытчики стали ездить на новгородские ярмарки, то поняли, что есть и другая соль: и добывать ее легче, и чище она несравненно. Покупателей значительно поубавилось, производство сокращалось. Соликамск хирел и на каком-то этапе лишился даже статуса города, хотя рассолы под землей продолжали искать и геологическое обследование местности проводили. В 1906 году благодаря техническому прогрессу бурение произвели глубже обычного и инженер Николай Павлович Рязанцев достал из глубины красноватые и желтоватые камешки. Показалось ему, что очень может быть, что это и есть тот самый калий, который уже много лет ищут во всем мире. Он уезжает в геологический департамент в Санкт-Петербург и отдает камушки на исследование. Анализ проводит немецкий химик, работающий в России по контракту. Как выясняется позднее, он дает заведомо ложное заключение: «содержание калия крайне мало». Получив камушки обратно, Рязанцев уезжает восвояси, и история поисков калия приостанавливается до 1918 года.
Калийная руда	1918 год. Гражданская война. Однако калий в России по-прежнему ищут, более того, формируют геологические экспедиции, приглашают специалистов. В Соликамск для проведения работ на местности и изучения истории вопроса приезжает представитель Российского геологического комитета. Он случайно встречается с Рязанцевым, и тот показывает ему те самые камушки. Профессионал сразу понимает, что перед ним бесценные сокровища. Химическая экспертиза подтверждает предположение. И вот уже возле Соликамска работает экспедиция. Чем больше бурят, тем яснее картина: разные пласты – разное содержание калия. Его много, очень много, месторождение богатейшее. Нужно досконально изучить районы находок, составить карту, определить глубину залегания. Работа передана в руки Павла Ивановича Преображенского, большого ученого-практика.
В 1925 году Соликамску возвращают статус города. Его будущее видится великолепным: здесь начинается великая стройка социализма. И не булгаковский прототип, а реальный – не менее родовитый и отважный – Павел Иванович Преображенский ведет здесь исследовательские работы. У него своя биография (в духе того времени), но не типичная, а скорее исключительная, что еще раз доказывает, что значение калия для республики огромно и при царе-батюшке, и при Временном правительстве, и при Ленине, и при Сталине. Есть, оказывается, такие ценности. Преображенский – ученый и практик – работал в геологическом департаменте в царское время. В 1918 году был отправлен в командировку в Сибирь. Там он попадает в самую гущу Гражданской войны и переходит на сторону генерала Колчака. Павел Иванович становится министром в его правительстве и до момента полного и окончательного разгрома белой армии исполняет свои обязанности. Красные его арестовывают, он репрессирован, но по приговору военного трибунала не расстрелян, так как становится известно, какой он крупный специалист в своей отрасли. Его обширные знания, практические навыки, достаточно узкая специализация спасают ему жизнь. Он прислан в Соликамск сибирским райвоенсоветом и десять лет проводит здесь исследования. Теперь портрет Павла Ивановича Преображенского как первооткрывателя Верхнекамского месторождения висит в музее рядом с портретом Николая Павловича Рязанцева. О чем может рассказать музей (публицистика) Надо сказать, что за годы работы огромного калийного комплекса было три музея. Вернее, трижды – с большими перерывами – открывали калийщики свой ведомственный музей. Сначала это была чисто советская агитационная история строительства, с ней было покончено в 1938 году ( закрыли за неактуальностью); потом открылись вновь в 1985 году как музей трудовой славы, изрядно поработав над сбором материалов, собрав воспоминания очевидцев и участников. Сослужив людям хорошую службу, и эта экспозиция себя исчерпала. Новые общественные отношения потребовали нового осмысления всего того, что происходило. Но это надо было понять, хотя проще было не понимать, так как рассказ о трудовых буднях и подвигах, о победах в соцсоревнованиях всегда беспроигрышен. И попробуй скажи, что это несовременно или неактуально. Впрочем, этого никто и не говорил. Просто пришел другой человек, с другим видением, с другим сознанием, и стал делать иной музей: музей, востребованный иным мировоззрением, иным сознанием, иным временем. Очень легко было ошибиться, погнаться за славой. К тому времени регалий у Сильвинита было более чем достаточно, потребность в его продукции только росла, и круг партнеров ширился. К тому же материалов на «темы положительные» было собрано немало. Но Роза Григорьевна Серебренникова, которой пришлось открывать третий музей, решила, что теперь, когда появилась возможность попасть в архивы спецхрана, когда потребность общества знать реальную историю достаточно определилась и истинная картина не требует приукрашивания в духе соцреализма, в музее надо говорить правду. А она звучала иногда и жестко.
В залах музея истории калийной промышленности	Пять миллионов долларов затратили американцы на поиски калийных месторождений, пять тысяч рублей выделила Страна Советов на то же самое – и добилась успехов! Соликамское месторождение было признано самым богатым в мире по содержанию калия. И самым большим. Чтобы понять, как велика затраченная сумма, достаточно сказать, что на стадионе, что построили при новом комбинате, была установлена парашютная вышка. Вот она и обошлась строителям ровно в такую сумму.
Калийной промышленности в России не было, а значит, не было оборудования, не было специалистов, не было дорог. А надо было не только добыть калий из-под земли, но и вывезти. Его продавали на золото, и от этого зависела мощь страны. Последняя железнодорожная станция располагалась в тридцати километрах от месторождения. В документах тех лет не указывалось количество оборудования в единицах – только в килограммах…. Упряжка из семидесяти лошадей везла эти килограммы до места трое суток… Стройку и лошадей обслуживали люди. Это был нечеловеческий труд, при этом труд часто бесплатный. Существовала категория рабочих, о которых можно было особо не заботиться: в случае их гибели никто не возбуждал судебных дел. Их можно было селить где угодно: в палатках на морозе, в бараках по несколько семей в одной комнате; можно было не лечить, не учить, не заботиться об их питании и одежде. Это был человеческий материал. И его было всегда достаточно. Особенно в тридцатые годы. Эта рабсила не могла никуда уехать отсюда и должна была являться на работу. Рабсила состояла из репрессированных и спецпереселенцев. Впоследствии их именовали населением республики УССОЛАГ. Они строили шахты под руководством немецких специалистов, закладывали стволы на глубине 400 метров, они же в них и работали. Темпы всего происходящего гигантские. 1925 год – официальная дата открытия месторождения, 1927 год – закладка шахт, 1934 год – пуск предприятия. УСОЛЛАГ (справка) Усольский лагерь был не самым маленьким из ГУЛАГовских островов-государств. Почти весь север Пермской области – его территория. На 270 км протянулся он с юга на север и на 220 км – с запада на восток. На таких пространствах могло разместиться не одно европейское государство. На первое февраля 1939 года в УСОЛЛАГе насчитывалось 34403 заключенных, подавляющее большинство узников было осуждено по политическим мотивам. В годы войны контингент УСОЛЛАГа пополнился за счет трудармейцев. После начала компаний так называемых трудмобилизаций советских граждан «враждебных национальностей» гулаговские начальники смотрят на эту категорию формально нерепрессированных соотечественников как на дешевую рабочую силу. Уже 10 января 1942 года согласно совершенно секретному постановлению Государственного комитета обороны 67961 трудармеец направляется на стройки и в лагеря НКВД, в том числе в УСОЛЛАГ. Накануне выделения Ныроблага из состава Усольского ИТЛ (10 февраля 1945 года спецконтингент лагеря составляет уже 36456 человек. На 1 апреля 1953 года, до начала амнистии, в системе УСОЛЛАГа насчитывается 13 лаготделений и 39 лагпунктов, там отбывали наказание 24201 человек. Сегодня в экспозиции музея использовано немало документов, купленных в Государственном архиве на частные деньги. Документы, которые всегда были за семью печатями; закрытый спецхран, который стал доступен совсем недавно... Задумав правдивый рассказ о великой и ударной стройке молодого советского государства, единственный научный сотрудник ведомственного музея (она же заведующая, она же методист и экскурсовод) Роза Григорьевна Серебренникова отправилась в Москву и, несмотря на одиннадцать ведомственных переподчинений, случившихся с предприятием за время его существования, сумела найти и заполучить те самые документы, что положили начало новой странице в истории музея. «Сильвинит» – огромная часть ГУЛАГа. Сегодня в работе 165000 личных дел первостроителей, хранившихся в архиве предприятия. Секретность с них сняли не так давно, так что документы изучаются и экспозиция пополняется. Роза Григорьевна говорит, что можно не знать историю государства, но по этим личным делам воспроизвести все. Этой правде можно не поверить, но вот она – в документах. Здесь всегда работали сосланные, здесь всегда были особо опасные условия труда в шахтах и очень вредное химическое производство. В тридцатые, сороковые годы, в начале пятидесятых на предприятии еженедельно выходил приказ: «Исключить из списков работающих, взятых под стражу…» – и далее фамилии. Чаще всего за арестом следовал расстрел. В списки попадали все: от руководителя до ассенизатора. Когда начали отмечать дни памяти жертв политических репрессий, в музее стало особенно много посетителей. В эти дни здесь все утопает в цветах. О репрессированных людях нигде не говорят – у них нет могил. И только здесь хранят их имена, тут висят их фотографии. Потомки, оставшиеся на Пермской земле, несут в музей цветы. А еще почему-то именно сюда часто приходят новобрачные. Сначала казалось непонятным, почему в музей, но постепенно выяснилось, что это наследники тех, кто работал когда-то на предприятии, или потомки репрессированных, так и оставшихся в этих местах. Многие из них впоследствии жили на поселении и волей обстоятельств были пригвождены к этим шахтам, этой химии.
Директор музея истории калийной промышленности ОАО «Сильвинит» Роза Григорьевна Серебренникова	Далеко не все документы еще доступны. Одиннадцать ведомств засекречивало все, что касалось калийного производства. Многих их них нет и в помине. К примеру, нет министерства химической промышленности, нет министерства удобрений. Но парадокс состоит в том, что рассекретить документы может только тот, кто сделал их секретными. Как Розе Григорьевне Серебренниковой удалось что-то рассекретить, один Бог знает. Видимо, делала она праведное дело, вот и совпало множество обстоятельств. И первое из них – то, что директором музея стала именно она.
Благодаря ее личным усилиям, абсолютно безукоризненно выстроенной концепции развития музей имеет свое неповторимое лицо. По умению строить музейную работу в современном интерактивном пространстве может вполне составить конкуренцию государственным музеям. У него есть перспективы роста, он готовится к открытию филиала – музея горной техники под открытым небом. Здесь в работе и новая экспозиция – диорама. Тут посетители смотрят историческую кинохронику, по материалам которой смонтирован фильм о предприятии; в залах проходят занятия школьников; по материалам фондов музея пишутся студенческие работы. В особые дни здесь проходят «исторические оперативки» для руководителей всех рангов, и организатором-распорядителем шахтерского бала тоже выступает музей. И все это – один человек. В это трудно поверить. Технический персонал в данном случае погоды не делает. Музею, который ведет огромную собирательскую и научную работу, нужны научные сотрудники. Музею, который так много внимания уделяет населению, семьям своих посетителей, их детям, ветеранам, жителям города, ведет с ними серьезную и целенаправленную работу, осуществляет мультимедийные проекты, нужен методист-организатор.
Макет калийной шахты в разрезе	Музею, который столь активно формирует уникальные фонды, ведет обширную переписку, формирует фонд редкой книги и собственную базу данных, нужен хранитель. Непонимание ситуации может привести к тому, что, как говорит Роза Григорьевна: «…история не угасает, она гибнет, истину потом не восстановить». В ведомственных музеях, случается, этого не понимают. Тут хозяин решает все. На «Сильвините» поняли, что музей предприятия – как летопись, как семейный альбом, как очаг в жилом доме – людям необходим. Будем надеяться, что поймут и то, что при высокообразованном руководителе-координаторе должен работать коллектив.
Невыдуманные сюжеты из музейной экспозиции (чаще – трагедии, иногда – фарс, впрочем, всего лишь конкретные примеры) Из протокола заседания Президиума областного Совета народного хозяйства: «Считать Рязанцева Н. П. первым открывателем в Соликамском заводе на Урале калийных солей. Разрешить тресту «Пермьсоль» выдать ему денежное вознаграждение в размере двухмесячного оклада его содержания». Население Соликамска в 1925 году составляло около трех тысяч человек. Через два года на строительстве работало более шести тысяч. Пять спецкомендатур действовало в городе. Сюда попадали люди из всех республик и областей бывшего Союза. Молдаване, украинцы, казаки, литовцы – потенциальные враги, кулаки. Высылали семьями: от прадеда до правнука. И все они, включая грудных детей, должны были ежедневно отмечаться в спецкомендатуре в обязательном порядке. Исключений быть не могло. Расселяли такие семьи в бараки, они стояли по всему городу. В одной комнате проживало до трех семей. Но и это жилье быстро заполнилось, и тогда люди стали строить себе землянки: « Я помню, когда мама сушила братику пеленки на себе». На уровне пленума ВКПБ ставился вопрос о борьбе с клопами в Соликамске. С сообщением выступал Серго Орджоникидзе. Клопы сжирали людей, особенно выходцев из Средней Азии: там, оказывается, клопов нет, потому как температурный режим другой. Оборудование на новом производстве монтировали немцы, работающие в России по договору. К ним нельзя было подходить: русским инженерам и рабочим секретов знать не полагалось. Немцы приехали не сразу, опоздали на полгода: советская сторона не соблюла некоторые условия договора (для них не были выделены персонально по два шкафа на человека – для белья и одежды). Они ждали, пока все будет так, как оговорено. Обойтись без промышленного шпионажа было невозможно. Так были тайно вывезены из Германии чертежи растворителей для калийных предприятий. Эти растворители немцы продавали за золото. Их перевезли через границу, а через какое-то время в России начали их производить и продавать за границу – тем же немцам. Первым директором предприятия был Владимир Ефимович Цифринович. Он очень много сделал не только для производства, но и для людей. Первый музей – его детище. Он построил в Соликамске первый в России клуб со сценой, где был поворотный круг. Ему принадлежит инициатива создания певческой капеллы первого калийного комбината. И капелла была замечательная! Он поехал в Москву, и в Гнесинском училище по его просьбе был проведен творческий конкурс. Пять победителей, пять лучших исполнителей были приглашены работать в Соликамск. Они и организовали ту самую капеллу. Судьба директора мало чем отличалась от множества судеб его подчиненных. В 1938 году он был арестован, обвинен в госудаственном преступлении и расстрелян. Хроника событий такая: 1936 год – введен в действие Соликамский магниевый завод. 1937 год – завод превысил проектную мощность. 1938 год – руководство предприятия обвиняется в развале магниевого завода. Арестованы все, кто еще не был репрессирован. Все репрессированные расстреляны. Как только был арестован Владимир Ефимович, его жена Софья Марковна едет в Екатеринбург – там находилось НКВД. Она везет все награды мужа и пытается доказать, что он невиновен. Ее арестовывают, награды отбирают, и по приговору она получает восемь лет. Ее сажают в карагандинскую тюрьму, но на воле остается дочь Марта двенадцати лет. И девочка каждый день (каждый!) – пишет письма на имя Сталина и просит его пересмотреть дело родителей. В воздухе пахнет международным скандалом, потому как семья Цифринович имела обширный круг друзей, в том числе и за рубежом. К тому времени отец уже был расстрелян, а мать пришлось выпустить. Марта Цифринович выросла, стала народной артисткой России. Она живет в Москве, дружит с музеем, где чтят память ее родителей. Протокол обыска в доме одного из работников завода. Петр Трофимович (фамилия неразборчива). При обыске ничего не оказалось. Настойчиво, с угрозами требуют сдать оружие. Он выводит пятерых своих детей – «вот мое оружие». Его арестовывают и вскоре расстреливают. В 1925 году приехал на новое месторождение геолог из Швейцарии. Здесь он работал, здесь встретил свою любовь, здесь родилось у них двое детей. Детей он записывает в паспорт, а паспорт у него иностранный. Он проходит обвиняемым по делу Цифриновича, но расстрелять его нельзя – он швейцарский подданный, и тогда его высылают из страны. Его жена и дети остаются в Соликамске. И – десять лет переписки со всеми властями, с семьей. Он просит разрешения вернуться сюда в любом качестве: рабочим, поселенцем, заключенным. Но в ответ – твердое «нет». Через десять лет в его и в ее жизни появляется новая семья, но они всегда помнят друг о друге. Перед самой его смертью, спустя много лет, детям разрешают, наконец, повидаться с отцом, и они приезжают к нему в гости. Сейчас эти бывшие дети живут в Швейцарии. Нина Михайловна Жиромская – дворянка, артистка Ленинградского драматического театра – арестована во время гастролей и отправлена отбывать наказание в один из лагерей УСОЛЛАГа. В экспозиции музея – почтовые открытки, которые приходили на ее имя от друзей. Среди них известные артистические фамилии. Там, в лагере, Нина Михайловна организовала свой театр. А вот программки, которые она писала от руки и вручала каждому зрителю – такому же заключенному, как и она сама. После отсидки Жиромская приезжает в Соликамск на поселение: большие города для нее закрыты. Она не имеет права заниматься с детьми. И тогда в клубе, том самом, с поворотной сценой, она становится режиссером своего театра и ставит великолепные спектакли с костюмами и декорациями. Она читает лекции о чистоте русского языка. Она сама владеет пятью иностранными языками: знакома с текстами Шекспира, Гейне, Гюго в подлиннике. Книги и открытки с фотографиями спектаклей, что шли на столичных сценах, ей присылают старые театральные друзья. Восемнадцать лет поселения – и завещание похоронить ее на Соликамской земле. Ее здесь помнят. Сын репрессированного Николай Иванович Попков – изобретатель. Осуществил перевод ручных сверл на питание током высокой частоты, что позволило вдвое увеличить скорость вращения шпинделя и почти вдвое повысить скорость бурения. Об этом теперь написано во всех учебниках. Однако «тот самый отдел» не рекомендовал ему вступать в переписку с иностранными учеными, а от них шло множество предложений о совместной работе. Ну, он и не вступал. В годы войны удобрения были никому не нужны, и производство за двадцать пять дней было перепрофилировано. Что только ни делали с помощью калия. В цехе пятисотом (вот, оказывается, сколько цехов насчитывало это производство!) делали нечто предельно ядовитое. Тема эта по сей день особо не афишируется, но, похоже, там делали химическое оружие. Образован цех был в декабре 1941 года, а расформирован в апреле 1945-го – всего за месяц до окончательной капитуляции. На этом основании все те, кто проработал тут всю войну, не получили статуса работника трудового фронта. Вот такая несправедливость. Сейчас уже из тех, кто в годы войны был девчонками и мальчишками, работавшими здесь по спецнабору, никого нет в живых. Есть только фотография в музее, подаренная кому-то с надписью: «На память о пребывании в этом проклятом цехе 500».
Компрессорные установки в шахте	Все написанное – это попытка показать ту огромную нишу, что восполнил всего один ведомственный музей одного предприятия. Экспонаты его бесценны. И очень жаль, что в масштабах музейного мира ведомственного музея как бы нет. Вопрос его существования, а значит, вопрос хранения его бесценных материалов – в компетенции руководства завода. Его фонды не состоят на учете в министерстве культуры, его не посещают организованные туристские группы, он не включен ни в один туристический маршрут. Это проблема не отдельного музея, а целого музейного сообщества, которое разобщено и оторвано от государственного музейного пространства. Ведомственные музеи противостоят неблагоприятным обстоятельствам в одиночку, и с этим надо что-то делать. Утраты могут оказаться невосполнимыми.